Андрей Вознесенский

Я - двоюродная жена.
У тебя - жена родная!
Я сейчас тебе нужна.
Я тебя не осуждаю.

У тебя и сын и сад.
Ты, обняв меня за шею,
Поглядишь на циферблат -
Даже крикнуть не посмею.

Поезжай ради Христа,
Где вы снятые в обнимку.
Двоюродная сестра,
Застели ему простынку!

Я от жалости забьюсь.
Я куплю билет на поезд.
В фотографию вопьюсь.
И запрячу бритву в пояс.

1971

Две песни

1.ОН

Возвращусь в твой сад запущенный,
где ты в жизнь меня ввела,
в волоса твои распущенные
шептал первые слова.

Ты же Ялта полутемная.
Дочь твоя, белым-бела,
мне в лицо мое смятенное
шепчет первые слова.

А потом лицом в коленки
белокурые свои
намотает, как колечки,
вокруг пальчиков ступни.

Так когда-то ты наматывала
свои царские до пят
в кольца черные, агатовые
и гадала на агат!

И печальница другая
усмехается, как мать:
"Ведь венчаются ногами.
Надо б ноги обручать".

В этом золоте и черни
есть смущенные черты,
мятный свет звезды дочерней,
счастье с привкусом беды.

Оправдались суеверия.
По бокам моим встает
горестная артиллерия -
ангел черный, ангел белая -
перелет и недолет!

Белокурый недолеток,
через годы темноты
вместо школьного, далекого,
говорю святое "ты".

Да какие там экзамены,
если в бледности твоей
проступают стоны мамины
рядом с ненавистью к ней.

Разлучая и сплетая,
перепутались вконец
черная и золотая -
две цепочки из колец.

Я б сказал, что ты, как арфа,
Чешешь волосы до пят.
Но важней твое "до завтра".
До завтра б досуществовать!

2.ОНА

Волосы до полу, черная масть -
мать.
Дождь белокурый, застенчивый в дрожь -
дочь.

"Гость к нам стучится, оставь меня с ним на всю ночь,
дочь".
"В этой же просьбе хотела я вас умолять,
мать".

"Я - его первая женщина, вернулся до ласки охоч,
дочь".
"Он - мой первый мужчина, вчера я боялась сказать,
мать".
"Доченька… Сволочь!.. Мне больше не дочь, прочь!.."
…………………..
"Это о смерти его телеграмма,
мама!.."

1971

Песня акына

Не славы и не коровы,
не шаткой короны земной -
пошли мне, господь, второго,-
чтоб вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,
не милости на денек -
пошли мне, господь, второго,-
чтоб не был так одинок.

Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!

Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок.
Из раненных губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.

И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоем,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба
одиночеством окружен.
Пошли ему, бог, второго -
такого, как я и он.

1971